Общепринятой датой возникновения письменности у славян считается 863 год, но некоторые исследователи утверждают, что писать на Руси умели и раньше.
Закрытая тема
Тема дохристианской письменности в Древней Руси считалась в советской науке если не запретной, то достаточно закрытой. Только в последние десятилетия появился ряд работ, посвященных этой проблеме.
К примеру, в фундаментальной монографии «История письма» Н. А. Павленко предлагает шесть гипотез происхождения кириллицы и глаголицы, причем, приводит доводы в пользу того, что и глаголица, и кириллица были у славян в дохристианские времена.
Миф или реальность
Историк Лев Прозоров уверен, что доказательств существования письменности до появления на Руси кириллицы более чем достаточно. Он утверждает, что наши далекие предки не только могли писать отдельные слова, но и составлять юридические документы.
В качестве примера Прозоров обращает внимание на заключение Вещим Олегом договора с Византией. В документе речь идет о последствиях смерти русского купца в Царьграде: если купец умирает, то следует «поступать с его имуществом так, как он написал в завещании». Правда, на каком языке писались подобные завещания не уточнятся.
В «Житиях Мефодия и Кирилла», составленных в Средние века, пишется о том, как Кирилл посетил Херсонес и увидел там Священные книги, написанные «роусьскыми письменами». Впрочем, многие исследователи склонны критически относиться к данному источнику. Например, Виктор Истрин считает, что под словом «роуськие» следует понимать «соурськие», – то есть сирийские письмена.
Однако есть другие свидетельства, подтверждающие, что у язычников-славян все-таки была письменность. Об этом можно прочитать в хрониках западных авторов – Гельмольда из Босау, Титмара Мерзебургского, Адама Бременского, которые при описании святынь балтийских и полабских славян упоминают о надписях на основаниях изваяния Богов.
Арабский хронист Ибн-Фодлан писал, что своими глазами видел погребение руса и то, как на его могиле была установлена памятная метка – деревянный столб, на котором было вырезано имя самого покойного и имя царя руссов.
Археология
Косвенно наличие письменности у древних славян подтверждают раскопки Новгорода. На месте старого городища были обнаружены писала – стержни, которыми наносили надпись на дерево, глину или штукатурку. Находки датируются серединой X столетия, при том, что христианство в Новгород проникло только в конце X века.
Такие же писала были найдены в Гнёздово при раскопках древнего Смоленска, более того, там есть археологические доказательства использования стрежней для писания. В кургане середины X века археологи раскопали фрагмент амфоры, где прочли сделанную кириллицей надпись: «Гороух пса».
Этнографы считают, что «Гороух» это обережное имя, которое давалось нашими предками, чтобы «горе не привязывалось».
Также среди археологических находок древнеславянских поселений фигурируют останки мечей, на клинках которых кузнецы гравировали свое имя. К примеру, на одном из мечей, найденном возле станицы Фощеватой можно прочесть имя «Людота».
«Чертами и резами»
Если появление образцов кириллического письма в дохристианское время еще может быть оспорено, в частности, объяснено неверной датировкой находки, то письмена «чертами и резами» это признак более древней культуры. Об этом способе письма, все еще популярном у славян даже после принятия крещения в своем трактате «О письменах» (начало X века) упоминает болгарский монах Черноризец Храбр.
Под «чертами и резами», по мнению ученых, скорее всего имелась ввиду разновидность пиктографическо-тамгового и счетного письма, известного также у других народов на ранних этапах их развития.
Попытки расшифровать надписи, выполненные по типу «черт и резов» предпринял российский дешифровщик-любитель Геннадий Гриневич. Всего он рассмотрел около 150 надписей, найденных на территории расселения восточных и западных славян (IV-X вв. н.э.) При тщательном изучении надписей исследователь выявил 74 основных знака, которые, по его мнению, составили основу слогового древнеславянского письма.
Также Гриневич предположил, что некоторые образцы праславянского слогового письма были выполнены с помощью рисуночных знаков – пиктограмм. К примеру, изображение лошади, собаки или копья означают, что нужно использовать первые слоги данных слов – «ло», «со» и «ко».
С появлением кириллицы слоговое письмо, по мнению исследователя, не исчезло, а стало использоваться как тайнопись. Так, на чугунной ограде Слободского дворца в Москве (ныне здание МГТУ им. Баумана) Гриневич прочитал, как «хасид Доменико Жилярди имеет в своей власти повара Николая I».
«Славянские руны»
У ряда исследователей существует мнение, что древнеславянская письменность это аналог скандинавского рунического письма, что якобы подтверждает так называемое «Киевское письмо» (документ, датируемый X веком), выданное Яакову Бен Ханукке иудейской общиной Киева. Текст документа написан на иврите, а подпись сделана руническими символами, которые до сих пор не смогли прочесть.
О существовании рунического письма у славян пишет немецкий историк Конрад Шурцфлейш. В его диссертации 1670 года речь идет о школах германских славян, где детей обучали рунам. В доказательство историк приводил образец славянского рунического алфавита, сходного с датскими рунами XIII-XVI веков.
Письменность как свидетель миграции
Упомянутый выше Гриневич считает, что с помощью древнеславянского слогового алфавита можно читать также критские надписи XX-XIII вв. до н.э., этрусские надписи VIII-II вв. до н.э., германские руны и древние надписи Сибири и Монголии.
В частности, по словам Гриневича, он сумел прочесть текст знаменитого «Фестского Диска» (о. Крит, XVII в. до н.э.), в котором повествуется о славянах, нашедших новую родину на Крите. Однако смелые выводы исследователя вызывают серьезное возражение со стороны академических кругов.
Гриневич в своих изысканиях не одинок. Еще в первой половине XIX века русский историк Е. И. Классен писал, что «славяноруссы как народ, ранее римлян и греков образованный, оставили по себе во всех частях старого света множество памятников, свидетельствующих о их там пребывании и о древнейшей письменности».
Итальянский филолог Себастьяно Чьямпи на практике показал, что между древней славянской и европейской культурами существовала определенная связь.
Для расшифровки этрусского языка ученый решил попробовать опираться не на греческий и латынь, а на один из славянских языков, которым хорошо владел – польский. Каково было удивление итальянского исследователя, когда переводу стали поддаваться некоторые этрусские тексты.
Лариса Фёдорова
Из истории допечатной книги
Статья третья
8. Книги на пергаменте.
Пергамент - это недублёная кожа, выделанная из шкур молодняка крупного и мелкого рогатого скота (телят, ягнят, козлят), реже - из свиных шкур. В Риме этот материал часто назывался мембрана , а изготовители — мембранариями .
По свидетельству греческого историка V в. до н. э. Ктесия, кожа уже в то время употреблялась в качестве материала для письма у персов. Оттуда она под именем дифтера перешла в Грецию, где для письма употреблялись обработанные овечьи и козьи шкуры.
Название произошло от именования столицы Пергамского царства Пергам. Город основали в XII в. до н.э., столицей он являлся в III - II вв. до н.э.
Реконструкция древнего Пергама
Это был один из крупнейших ремесленных, торговых и культурных центров того времени. Из памятников культуры следует отметить библиотеку, немногим уступавшую только Александрийской. Пергамская библиотека была основана во II веке до нашей эры царем Эвменом II (197 - 158 гг. до н.э.). Археологи нашли место, где располагалась библиотека,— это было круглое, 45-метровое в окружности хранилище рукописей и большой читальный зал. Здание библиотеки было обращено окнами на восток. По словам выдающегося архитектора античности Витрувия, это предохраняло книги от плесени, которая легко появлялась при влажных южных и западных ветрах, а также улучшало естественное освещение читального зала в утренние часы, когда обычно в библиотеке занимались читатели.
С изобретением одного из самых распространённых материалов для письма, каковым оказался пергамент (можно встретить и другое название: в работах по истории и источниковедению обычно пергамен - от лат. pergamen ), связана история, рассказанная Плинием. По его свидетельству, царь Эвмен II решил создать в Пергаме библиотеку, которая была бы не хуже знаменитой Александрийской. Египетский царь Птолемей V специальным указом запретил вывозить из Египта и продавать папирус, который до этого момента был самым распространенным материалом для письма на всем Средиземноморье. Тогда в Пергаме в результате поисков замены папирусу и изобрели пергамент (в дальнейшем называемый «Пергамская харта»).
Правдоподобность этого рассказа учёные подвергают сомнению. Скорее всего, пергамские мастера владели особыми секретами, благодаря которым им удавалось изготовлять писчий материал, превосходивший по своим свойствам папирус.
Производство пергамента было очень трудоёмким процессом. Сырую шкуру вначале вымачивали в воде, чтобы она размякла, и удаляли наиболее грубый и жесткий волос. Потом вновь вымачивали, добавив известь или золу. Делалось это для того, чтобы от шкуры легче отставали остатки мяса и шерсти. Через несколько (от 3-х до 10) дней после такой обработки и промывания водой шкуры натягивались на рамы, и мастер, пользуясь специальным скребком в виде полумесяца, убирал оставшуюся шерсть с одной стороны и остатки мяса — с другой.
Сушили шкуры при постепенном растягивании, а затем шлифовали и выглаживали пемзой.
При последней операции в пергамент втирался меловой порошок, впитывающий жиры, не удалённые при предыдущих обработках. Помимо этого, меловой порошок делал пергамент более светлым и однородным по цвету. Для отбеливания пергамента в него также втирали муку, белки или молоко.
Получалась тонкая, чуть желтоватая кожа, одинаково ровная и чистая с обеих сторон. Чем тоньше был пергамент, тем дороже он ценился. Самый тонкий пергамен изготовлялся из кожи еще не родившихся ягнят.
В пергаменте различают две стороны — белую и гладкую (бывшая внутренняя сторона шкуры) - и более грубую, имеющую желтоватый цвет (бывшая наружная, покрытая волосами сторона шкуры). Однако далеко не во всех сохранившихся образцах можно заметить различия сторон.
В эпоху раннего средневековья изготовлением пергамента занимались почти исключительно монахи: книги переписывались в монастырях, и в них же производился необходимый писчий материал.
Пергамент был значительно дороже папируса. Чтобы изготовить из него большую книгу, требовалось зарезать целое стадо животных, а одна книга могла стоить столько же, сколько стоило целое поместье. Так, например, для изготовления монументального формата полной Библии требовались шкуры приблизительно 500 животных.
Преимущества пергамента были неоспоримы: он более гибкий, не ломался на сгибах, значительно более долговечен, прочен, свитки из него от частого перематывания или изменения условий хранения не разрушались; писать можно было на обеих сторонах, не опасаясь «проявления» чернил на обратной стороне.
Всё это содействовало созданию и распространению книг в более удобной форме, чем свиток, - кодексов (кодекс - книга, составленная из отдельных листов, скрепленных вместе; ). Любопытна история этого слова. В переводе с латыни оно обозначает ствол дерева, бревно, чурбан . Греки и римляне нередко использовали для записей деревянные дощечки с воском (см. Книги на восковых дощечках ). Пергамент легко складывался: несколько пергаментных листов складывали, разрезали, сшивали и получали книгу из 4—6 листов. В сложенном виде он напоминал именно такую дощечку, что и послужило основанием для названия. Обложки книг (тоже пергаментные) часто натирали кедровым маслом — для предохранения от порчи насекомыми. Кодексы можно было перелистывать, каким-то образом отмечать места, к которым нужно возвратиться, - для цитирования, например, что было важным в юридической и церковной практике. Кодекс из пергамента имел также и то преимущество, что деление сочинения на части («книги») не требовало отдельных свитков — все могло уместиться в одной книге, занимавшей гораздо меньше места, чем несколько свитков. Таким образом, кодекс был гораздо более удобным в пользовании. Эта форма книг существует до настоящего времени.
Пергамент хорошо держит краски, поэтому кодексы украшали цветными орнаментами, превращая рукописи в настоящее произведение искусства. Иногда пергамент красили в синий, пурпурный или черный цвет и писали на нём золотой или серебряной пылью, растертой с водой и клеем. Примером такой книги может служить «Серебряный кодекс» - перевод Библии на готский язык, датируется VI в. Написан на пурпурном пергаменте серебром. Хранится в Швеции. Содержит текст Четвероевангелия.
Страница из «Серебряного кодекса»
Переход к форме кодекса значительно облегчил переписывание книг: с листом пергамента работать было гораздо проще, чем со свитками.
В средние века копирование каждого кодекса осуществлялось отдельным переписчиком. Дорогостоящий материал и индивидуальное каллиграфическое переписывание делало саму книгу дорогой и редкой. Переписка книг считалась очень важным, «богоугодным» делом, и монахи-копиисты освобождались от всех других работ в монастыре.
Пергаментный манускрипт VII в. н.э.
Дороговизна удобнейшего в то время для письма материала вызывала его постоянную нехватку, и в Средние века монахи-переписчики нередко смывали со старых книг написанный текст и на смытой поверхности писали новый. Текст, нанесенный на поверхность, с которой был смыт и соскоблен старый, называется палимпсестом .
В период зарождения печатного дела был короткий период, когда пергамент и бумага использовались взаимозаменяемо. Так, большая часть Библии Гутенберга отпечатана на бумаге, но сохранились и пергаментные версии.
Бурный рост книгопечатания в Средние века привел к сокращению использования пергамента, так как его цена и сложность изготовления, а также объем производства уже не удовлетворяли потребностей издателей. С тех пор и по наши дни пергамент стал использоваться в основном художниками, для книгоиздания же — лишь в исключительных случаях.
9. Книги на восковых дощечках
Дощечки, в которых сделаны углубления, куда заливался воск, (церы ) использовались греками и римлянами для записей, которые не были предназначены для длительного хранения. На них писали черновики, записки, счета, расписки и даже письма. Привозимый из далёкого Египта папирус стоил дорого. Он шел только на книги.
Для письма служила металлическая или костяная палочка — стиль (лат. stilos ), с одного конца острая, а с другого закругленная. Острым концом выцарапывали запись по воску, а тупым сглаживали то, что не нужно. Отсюда пошло выражение: у него хороший стиль, то есть он хорошо пишет . И это несмотря на то, что палочки для письма давно вышли из употребления.
Таблички были выгодны не только из-за своей «дешевизны», но и потому, что могли служить очень долго. Написав письмо на восковой табличке, грек или римлянин обыкновенно получал ее обратно — с ответом. Можно было бесчисленное множество раз сглаживать тупым концом стиля написанное и писать снова.
Школьника тех времен надо представить себе сидящим, положив ногу на ногу. На колене двухстворчатая восковая дощечка. Левой рукой он придерживает ее, правой пишет под диктовку учителя. Ни один школьник не обходился без восковой таблички, привешенной к поясу. Множество таких табличек нашли у церкви святого Якова в городе Любеке (Германия). Кстати, здесь же нашли большое количество стилей, ножичков для подчистки пергамента и палочек, которые употреблялись для битья школьников по пальцам.
Восковые дощечки употребляли не только школьники: монахи отмечали в них порядок церковных служб, поэты писали на них стихи, купцы — счета, придворные щеголи — записочки к дамам или вызовы на дуэль. У одних это были неказистые буковые дощечки, обтянутые снаружи для прочности кожей и покрытые внутри грязным воском, смешанным с салом. У других это были изящные таблички из красного дерева. В Париже в XIII веке был даже особый цех мастеров, делавших таблички.
Портрет девушки со стилем и церами (предположительно юной Сапфо)
Но известны и восковые книги, вернее книжечки. По некоторым свидетельствам, они использовались даже в середине XVIII в.
Книжечка состояла из нескольких дощечек с выструганной серединой, в которую заливался растопленный воск желтого или чёрного цвета. В двух углах просверлены дырочки; в них продеты шнурки для скрепления дощечек. Конечно же, первая и последняя дощечки с наружной стороны воском не покрывались.
Безусловно, время не пощадило книги на воске - мы имеем лишь то, что найдено учёными-археологами, например, в Помпее, где книги оказались внезапно засыпанными пеплом.
В 2000-ом году подобная находка была обнаружена и в России при проведении раскопок в Новгороде. Это были три дощечки размером 19 х 15 см, изготовленные из липы, толщиной в один сантиметр, скрепленные между собой. Две внешние церы- своеобразные обложки с изображением креста; на внутренней стороне - текст на воске. Между ними - дощечка с двусторонним текстом. Это была «Новгородская Псалтырь», созданная в конце X - начале XI в.
«Новгородская псалтырь»
Конечно, она сохранилась плохо: лучше сохранилась первая дощечка деревянного кодекса, а на других большие куски текста обвалились и дошли до нас в виде осыпи восковых кусочков с отдельными буквами или группами букв. При реставрации пришлось воск перенести на другую основу, потому что под снятым воском на дощечках обнаружили едва различимые процарапанные тексты, которые требовалось сохранить для дальнейшего изучения. Других свидетельств обнаружения в России книг на воске нет.
10. Книги на бересте.
Общеизвестен факт, что на Руси в качестве материала для письма широко использовалась берёста - наружная часть коры березы из которой делались пластины. Тонкий слой коры молодых деревьев выдерживался в кипятке, из нее нарезался лист, по эластичности не уступавший современной бумаге. Для написания букв использовался костяной стерженек - писало. В ушко стерженька продергивалась тесемка, чтобы подвешивать к поясу. В старину люди посылали друг другу берестяные письма - грамоты: письмо заказчика, письмо жены к мужу, т.е. будничные записи: «Поклон от Петра к Марье…» и т.п.
Местом, где впервые были обнаружены берестяные грамоты средневековой Руси, стал Великий Новгород. В настоящее время их найдено более тысячи.
Но существование берестяной письменности на Руси было известно и до обнаружения грамот археологами. Так, в обители св. Сергия Радонежского «самые книги не на хартиях (пергаменте - Л.Ф.) писаху, но на берестех» - писал Иосиф Волоцкий.
Из берёсты создавали и книги-свитки, и книги-кодексы. Берестяные книги наибольшее распространение получили у народов Северной Индии. Но они, датированные IX веком н. э., немногочисленны.
Интересен следующий факт. В Институт истории новосибирского Академгородка был передан необычный манускрипт под названием «Стихосложения». Рукопись исполнена на шелковистой бересте тончайшей выделки. Подарок сродни сенсационным находкам при раскопках в Новгороде, однако сибирская берестяная книга создана не в древние времена, а в наши дни в одном из старообрядческих селений на Нижнем Енисее. Оказывается, и теперь еще пишут на бересте, а традицию использования ее для письма принесли в Сибирь первопроходцы.
Как смогли убедиться читатели, в цикле «Из истории допечатной книги» представлены наиболее интересные, на наш взгляд, сведения о материалах, на которых писались книги. Хочется надеяться, что эти сведения окажут помощь учителю в разработке дидактических материалов для использования на уроках, а также во внеклассной работе.
Хорошо быть человеком информационной эпохи! А вот в прежние времена все было несколько сложнее…
Например, в Древней Руси, не было стандартных программных текстовых гарнитур и приходилось писать руками. Кропотливо выводя каждую литеру.
Для
письма, с IX века, использовали обычную для нас кириллицу, хотя и до
этого около века на Руси существовала примитивная иероглифическая
письменность – «черты и резы». Чтобы освоить алфавит и отработать
почерк, ученики княжеских и семейных училищ использовали церы и писала.
Церы – это небольшие деревянные дощечки, размером с обычную школьную тетрадь, с выпуклой каймой, заполненные вровень с ней воском. На церах, как на современной классной доске, можно было выцарапывать небольшие тексты. Затем стирать их и писать что-нибудь снова.
Писала
представляли собой небольшие костяные, деревянные или металлические
стержни сантиметров 15-18 в длину и толщиной с современный карандаш.
Рабочий конец писала был заострен, а противоположный чаще всего
художественно украшался.
Если
бы вам, как жителю Древней Руси понадобилось написать письмо, взять с
собой на рынок список продуктов, оставить расписку в получении денег или
составить себе походный молитвослов, вы бы стали осматриваться вокруг в
поисках березы. Именно ее кору, иначе бересту, русичи использовали в
качестве дешевого писчего материала для повседневных нужд.
Писали на бересте, как и на церах, обычными заостренными писалами, просто выцарапывая нужный текст. Крайне редко, для особо важных писем или черновиков официальных документов могли использовать чернила.
Если
вы хотите почувствовать себя русским писцом начала XI века, вам следует
воспользоваться вязальной спицей и нарезанными полосками бересты. Можно
также растопить свечку и залить ее воском небольшую деревянную дощечку.
Получится подобие церы.
С XIV века в отдаленных и небогатых районах дешевая береста заменяет дорогой пергамент в книгах. Многие сочинения северных старообрядческих общин дошли до нас именно в форме берестяных книг.
Делались
берестяные книги довольно просто: книга писалась на заранее подобранных
по размеру берестяных страницах; потом к ним прикладывались чистые
листы обложки; затем с одной стороны в исписанных страницах шилом
пробивались отверстия, через которые пропускался кожаный шнурок и таким
образом книга скреплялась.
Летописи, официальные грамоты, законы и литературные произведения писались исключительно чернилами и на значительно более дорогом материале – пергамене.
Этот материал был изобретен во II веке до нашей эры в Малой Азии в городе Пергам и представлял собой особым образом выделанную телячью кожу.
Почему
книги в древности стоили так дорого? Потому что для написания всего
одной книги требовалось много ценного сырья – телячьих шкур (для
изготовления Библии, близкой по формату к современному А4, требовались
150-180 шкур) и само изготовление пергамена также требовало большого
труда!
Еще больше ценился труд переписчика. Грамотные люди в начале средних веков были в цене, а грамотные люди с красивым почерком вообще на вес золота. Один переписчик за день мог написать не более одной страницы. Кроме того, каждая страница подлежала кропотливому художественному оформлению: вначале на ней обязательно каким-нибудь орнаментом делалась рамка, в которую потом вписывался текст; а после заполнения страницы текстом (первую букву страницы тоже затейливо вырисовывали), к ней обязательно добавлялась красивая пояснительная картинка – миниатюра.
Каждую шкурку будущего пергамена требовалось промыть и ободрать с нее весь жесткий ворс. Затем ее неделю вымачивали в известковом растворе. После такого вымачивания из шкуры выпадал остальной волосяной покров.
Еще
мокрую шкурку натягивали на деревянную раму, где сушили и мездрили
полукруглыми ножами – то есть вычищали с внутренней стороны шкуры мягкую
клетчатку, после чего еще втирали в нее мел и выглаживали пемзой.
Затем пергамен отбеливался, путем втирания в него муки и молока и нарезался на листы требуемого размера.
Пергамен был очень хорошим писчим материалом: на нем можно было писать с обеих сторон; он был очень светлым и прочным и не давал растекаться чернилам, благодаря втертому мелу; кроме того, пергамен можно было использовать несколько раз, соскоблив верхний слой с ранее написанным текстом.
В Византии и Европе существовали технологии окраски пергамена в пурпурный, ореховый, персиковый и другие цвета, а также изготовления золотых и серебряных чернил, которые использовали для особенно ценных книг. Но на Руси они не использовались.
Теперь – чернила! Европейские чернила часто были весьма дорогими и сложными в изготовлении. Но на Руси чаще всего обходились довольно дешевыми и доступными рецептами.
Основой для большинства чернил являлась камедь (смола некоторых видов акаций, либо вишни). В зависимости от того, какие вещества растворялись в камеди, чернила приобретали тот или иной цвет.
Черные
чернила изготавливались из камеди и сажи («копченые чернила»). Также
черные чернила можно было приготовить, вываривая в камеди «чернильные
орешки» – болезненные наросты на листьях дуба. Добавляя в камедь бурое
железо, ржавчину или железный купорос получали чернила коричневого
цвета. Голубые чернила получались при соединении камеди и медного
купороса, красные – камеди и киновари (сульфид ртути, красноватый
минерал, встречающийся в природе повсеместно вместе с другими
метаморфическими породами).
Существовали и односоставные чернила, для которых не требовалась даже камедь. Они изготавливались из некоторых растений. Из черники – фиолетовые чернила, из крушины – пурпурные, из корней спорыша или ягод бузины – синие, а из ее же листьев – зеленые.
В зависимости от состава, чернила либо изготавливались в небольшом количестве незадолго до использования, либо хранились в керамических или деревянных закрытых сосудах. Перед использованием, чернила разводились водой. Небольшое количество чернил наливали в специальный сосуд – чернильницу, который имел такую форму, чтобы устойчиво располагаться на столе, и было удобно макать в него перо.
Писали на пергамене остро заточенными перьями, обычно гусиными,
так как они были наиболее прочными и долго держали заточку.
Преимущественно использовались перья из левого крыла, потому что они
лучше ложатся в правую руку (соответственно, левши пользовались перьями
из правого крыла птицы). С кончика перьев убиралась часть бородки для
улучшения ухватистости. Потом перья обезжиривались, вывариваясь в щелочи
и закаливались в горячем песке и затачивались («чинились») ножом
(отсюда современный складной нож получил наименование «перочинный»). Для
написания заглавных букв могли 
использоваться тонкие кисточки.
К написанию книг допускались писцы с самым красивым почерком. Заглавные буквы затейливо выписывались красными киноварными чернилами (отсюда «красная строка»). Заголовки писались вязью – особым декоративным начертанием букв. Практически каждая страница книги украшалась цветным рисунком – миниатюрой. На полях часто рисовались еще более мелкие рисунки – «полевые цветы». По краям листа в виде рамки пускали орнамент. Самым распространенным из орнаментов на Руси был «старовизантийский», он же «геометрический».
Готовые страницы сшивались в небольшие тетради, которые потом собирались в дощатый переплет, как правило, обтянутый кожей или бархатом, на которых мог присутствовать тесненный или вышитый рисунок или орнамент.
Часто
уголки переплета ради пущей сохранности оковывались металлом, а особо
ценные и священные книги обычно имели цельный металлический оклад и
металлические застежки, которыми края переплета жестко фиксировались
между собой, чтобы книга не теряла свою форму. Оклад мог быть сделан из
золота или серебра и богато украшен самоцветами и барельефами.
Так как рукописные книги сами по себе, а также услуги переписчика были исключительно дороги, то и записи в них подвергались лишь самые важные, общекультурные ценности. Бульварные романы, детективы и низкопробная фантастика отсутствовали как класс. Никаких юмористических или утопических произведений среди тогдашних книг тоже было не встретить.
В первую очередь записи подвергались религиозные и мировоззренческие труды: Евангелия, послания апостолов, жития святых, Псалтири и другая духовная поэзия, чинопоследования богослужений, труды эллинистических и христианских философов и богословов и т.п.
Во вторую – различные труды и сведения, имеющие большую культурную или научную значимость: рассказы и повести, поучения, народные эпосы, былины, песни, поэмы, пословицы и поговорки. Часто записывались мифы, комедии и трагедии древности, кодексы законов и соборные вероопределения, исторические хронологии событий. Существовали и научные сочинения по математике, медицине, химии, географии, астрономии, кораблевождению, домоводству, биологии и другим дисциплинам.
Информация
подбиралась весьма избирательно. Часто, ради нового текста, который
считали более важным, какое-либо из древних произведений выскабливалось с
пергамена, так как новых книг не хватало. Язык, отражая реалии времени,
был гораздо более емким и точным чем сейчас. Каждое слово могло нести
двойную, а то и тройную смысловую нагрузку.
Из источников по бытовой письменности XI-XV веков наибольший интерес представляют берестяные грамоты и памятники эпиграфики (эпиграфика - историческая дисциплина, изучающая надписи на твердом материале). Культурно-историческое значение этих источников чрезвычайно велико. Памятники бытовой письменности позволили покончить с мифом о чуть ли не поголовной безграмотности в Древней Руси.
Впервые берестяные грамоты были обнаружены 1951 году во время археологических раскопок в Новгороде. Затем они были найдены (хотя и в несравненно меньшем количестве, чем в Новгороде) в Старой Руссе, Пскове, Смоленске, Твери, Торжке, Москве, Витебске, Мстиславле, Звенигороде Галицком (под Львовом). В настоящее время собрание текстов на бересте насчитывает свыше тысячи документов, и их число постоянно растет с каждой новой археологической экспедицией.
В отличие от дорогого пергамена береста была самым демократичным и легкодоступным материалом письма в средневековье. Писали на ней острым металлическим или костяным стержнем, или, как его называли в Древней Руси, писалом. На мягкой березовой коре буквы выдавливались или процарапывались. Лишь в редких случаях на бересте писали пером и чернилами. Старшие берестяные грамоты из числа обнаруженных ныне относятся к первой половине - середине XI века. Однако в Новгороде было найдено два костяных писала, которые датируются по археологическим данным временем до крещения Руси: одно - 953-957 годами, а другое - 972-989 годами.
Как отмечает В. Л. Янин в книге «Я послал тебе бересту…» (3-е изд. М., 1998. С. 30, 51), «берестяные грамоты были привычным элементом новгородского средневекового быта. Новгородцы постоянно читали и писали письма, рвали их и выбрасывали, как мы сейчас рвем и выбрасываем ненужные или использованные бумаги», «переписка служила новгородцам, занятым не в какой-то узкой, специфической сфере человеческой деятельности. Она не была профессиональным признаком. Она стала повседневным явлением».
Социальный состав авторов и адресатов берестяных грамот очень широк. Среди них не только представители титулованной знати, духовенства и монашества, но также купцы, старосты, ключники, воины, ремесленники, крестьяне и другие лица. В переписке на бересте принимали участие женщины. В ряде случаев они выступают как адресаты или авторы грамот. Сохранилось пять писем, отправленных от женщины к женщине.
В подавляющем большинстве берестяные грамоты написаны по-древнерусски, и лишь небольшое число - по-церковнославянски. Кроме того, обнаружены две берестяные грамоты, написанные жившими в Новгороде иностранцами на латинском и нижненемецком языках. Известны также греческая и прибалтийско-финская грамоты. Последняя представляет собой заклинание, языческую молитву середины XIII века. Она на триста лет старше всех известных ныне текстов, написанных по-фински или по-карельски.
Перевод: «От Полчка (или Полочка)…(ты) взял (возможно, в жёны) девку у Домаслава, а с меня Домаслав взял 12 гривен. Пришли же 12 гривен. А если не пришлёшь, то я встану (подразумевается: с тобою на суд) перед князем и епископом; тогда к большому убытку готовься…».
Берестяные грамоты, по преимуществу, частные письма. Повседневный быт и заботы средневекового человека предстают в них в мельчайших подробностях. Авторы посланий на бересте рассказывают о своих сиюминутных делах и заботах: семейных, бытовых, хозяйственных, торговых, денежных, судебных, нередко также о поездках, военных походах, экспедициях за данью и т. п. Вся эта бытовая сторона средневекового уклада, все эти мелочи обыденной жизни, столь очевидные для современников и постоянно ускользающие от исследователей, слабо отражены в традиционных жанрах литературы XI-XV веков.
Тексты на бересте разнообразны в жанровом отношении. Помимо частных писем, встречаются разного рода счета, расписки, записи долговых обязательств, владельческие ярлыки, завещания, купчие, челобитные от крестьян к феодалу и другие документы. Большой интерес представляют тексты учебного характера: ученические упражнения, азбуки, перечни цифр, списки слогов, по которым учились читать. В грамоте № 403 50-80-х годов XIV века находится маленький словарик, в котором для русских слов указаны их прибалтийско-финские переводы. Значительно реже встречаются берестяные грамоты церковного и литературного содержания: отрывки литургических текстов, молитвы и поучения, например, две цитаты из «Слова о премудрости» знаменитого писателя и проповедника Кирилла Туровского, умершего до 1182 года, в берестяном списке первого 20-летия XIII века из Торжка. Сохранились также заговоры, загадка, школьная шутка.
Из всех восточнославянских письменных источников XI-XV веков берестяные грамоты наиболее полно и разнообразно отразили особенности живой разговорной речи. Исследование текстов на бересте позволило А. А. Зализняку в монографии «Древненовгородский диалект» (М., 1995) восстановить его многие особенности. Рассмотрим наиболее важные из них.
В
древненовгородском диалекте отсутствовал общеславянский результат второй
палатализации: переход заднеязычных [к], [г], [х] в мягкие свистящие
согласные [ц?], [з?], [с?] в положении перед гласными переднего ряда [e]
() или
[и] дифтонгического происхождения. Все славянские языки пережили вторую
палатализацию, и только древненовгородский диалект ее не знал.
Так, в грамоте № 247 (XI век, вероятно, вторая четверть)
опровергается ложное обвинение в краже со взломом: «А замъке кле,
а двьри кл…», то есть ‘А замок цел, и двери целы…?. Корень кл- ‘целый?
представлен в обоих случаях без эффекта второй палатализации.
В берестяной грамоте XIV в. № 130 встречается слово хрь
в значении ‘серое (некрашеное) сукно, сермяга? (корень хр- ‘серый?).
В Им. пад. ед. ч. муж. р. твердого о-склонения окончанием было -е. Это окончание встречается у существительных брате ‘брат?, прилагательных меретве ‘мертв?, местоимений саме ‘сам?, причастий погублене ‘погублен?, в именной части перфекта - забыле ‘забыл?. «Дешеве ти хлебе», то есть ‘дёшев (здесь) хлеб?, - писал в первой четверти XII века новгородец Гюргий (Георгий), советуя отцу и матери продать хозяйство и переселиться в Смоленск или Киев, так как в Новгороде, очевидно, был голод. Флексия -е отличает древненовгородский диалект от всех славянских языков и говоров. Во всем остальном славянском мире ей соответствует в древнюю эпоху окончание -ъ (например, братъ, самъ), а после падения редуцированных ъ и ь - нулевая флексия (брат, сам). Напомним, что буквами ъ «ер» и ь «ерь» в древности обозначались особые сверхкраткие звуки, несколько похожие в своем произношении соответственно на [ы] и [и], которые окончательно исчезли из русского языка в начале XIII века.
В Род. пад ед. ч. у существительных а-склонения в древненовгородском диалекте с самого начала письменности господствовало окончание - (у жен), в то время как в стандартном древнерусском языке здесь было окончание -ы (у жены). Для настоящего времени глагола было характерно явное преобладание в 3 л. ед. ч. и 3 л. мн. ч. форм без -ть: живе, молоти, бью, приходя и т. д. В стандартном древнерусском языке было соответственно: живеть, молотить, бьють, приходять.
Бытовые грамоты чрезвычайно близки диалектной речи. Однако их нельзя рассматривать как точную передачу разговорного языка. В бытовой письменности существовал свой сложившийся обычай языкового употребления, который усваивали во время обучения грамоте. Н. А. Мещерский установил, что в частной переписке на бересте были особые адресные и этикетные эпистолярные формулы. Часть таких формул имеет книжное происхождение, хотя в подавляющем большинстве берестяные грамоты не являются литературными произведениями и памятниками книжного языка. Так, в начале грамоты часто используется традиционная формула покланяние или поклон от такого-то к такому-ту, а в конце послания встречаются устойчивые обороты добр сътворя ‘будь добр, пожалуйста? или цлую тя в значении ‘приветствую тебя?.
Берестяные грамоты дают богатый материал для изучения некнижных, бытовых графических систем. В Древней Руси элементарный курс грамотности ограничивался одним обучением читать. Но закончив его, ученики, хотя и непрофессионально, могли писать, перенося навыки чтения на письмо. Искусству писать и правилам правописания учили специально, главным образом будущих книгописцев. В отличие от книжных текстов, созданных писцами-профессионалами, берестяные грамоты созданы людьми, в своем большинстве специально не учившимися писать. Не проходя через фильтр книжных орфографических правил, берестяные грамоты отразили многие местные особенности живой речи XI-XV веков.
В памятниках книжного письма, напротив, тщательно устранялись черты диалектной речи. В книжный текст проникали лишь те местные языковые особенности, от которых было трудно избавиться - например, цоканье. Берестяные грамоты показывают, сколь большое значение имел фильтр книжного правописания, насколько радикально средневековые книгописцы отказывались от областных особенностей живой речи в своей профессиональной деятельности.
Часть 2.
Как установил Зализняк, основные отличия бытовых графических систем от книжного письма сводятся к следующим моментам:
1) замена буквы ь на е (или наоборот): коне вместо конь, сьло вместо село;
2) замена буквы ъ на о (или наоборот): поклоно вместо поклонъ, четъ вместо чьто;
3) замена буквы на е или ь (или наоборот). Последовательная замена е и ь на h (весьма редкий графический прием) представлена в надписи 20-50-х годов XII века, процарапанной на деревянной дощечке (цере): «А язъ тиун дан ж уял» ‘А я, тиун, дань-то взял? (тиун ‘дворецкий, домовый управитель при князьях, боярах и епископах; должностное лицо по управлению города или местности?).
4) скандирование, или скандирующий принцип записи, состоит в том, что на письме за любой согласной буквой должна следовать гласная буква. Если на фонетическом уровне гласной нет, то пишутся «немые» ъ или ь, о или е - в зависимости от твердости или мягкости предшествующей согласной, например: доругая соторона вместо другая сторона. В качестве «немых» гласных после согласных могли использоваться также ы или и: овиса вместо овьса, своимы вместо своимъ.
Как видим, текст, написанный
с использованием бытовых графических правил, существенным образом
отличается от книжного письма. Так, в грамоте 40-50-х годов XII
века встречается написание ко монь, которому в книжной орфографии
соответствует форма къ мън. Тем не менее бытовые графические
системы иногда проникали в книжное письмо. Их употребление известно
в ряде древненовгородских и древнепсковских рукописей.
Языку берестяных грамот близки надписи-граффити, прочерченные острым предметом (часто тем же писалом) по твердой поверхности. Особенно многочисленны и интересны в лингвистическом отношении тексты на штукатурке древних зданий, главным образом церквей. В настоящее время граффити обнаружены на стенах архитектурных памятников многих древнерусских городов: Киева, Новгорода, Пскова, Старой Ладоги, Владимира, Смоленска, Полоцка, Старой Рязани, Галича Южного и др. Большое количество надписей, сделанных не только представителями княжеско-боярских и церковных кругов, но и дружинниками, ремесленниками, простыми богомольцами, свидетельствует о широком распространение грамотности на Руси уже в XI-XII веках. Древнерусским граффити посвящены важные исследования историков и лингвистов (см., например: Высоцкий С. А.
Киевские граффити XI-XVII веков. Киев, 1985; Медынцева А. А. Грамотность в Древней Руси: По памятникам эпиграфики X - первой половины XIII века. М., 2000; Рождественская Т. В. Древнерусские надписи на стенах храмов: Новые источники XI-XV веков. СПб., 1992).
Рождественская выделяет следующие типы надписей: надписи-«моления» с формулой «Господи, помози (помяни, спаси и т. д.)», поминальные надписи с сообщением о смерти (такова запись в Софии Киевской о смерти великого князя Ярослава Мудрого в 1054 году), надписи-автографы (например, XII и XIII века в Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде: «а се Созоне?лъ лютыи…» - ‘А вот Созон лютый писал?, «Иване?лъ лвою рукою»), богослужебные надписи (библейские и литургические цитаты, покаянные стихи и др.), «летописные», или «событийные», надписи, надписи делового содержания, надписи «литературного» характера (так, процитированные на стене Софии Киевской во второй половине - конце XI века изречения из переводного памятника «Разумы сложения Варнавы Неподобного», известного по рукописям только с рубежа XIV-XV веков, датируют появление этого произведения на Руси временем не позднее второй половины XI столетия), фольклорные надписи (пословицы, поговорки, загадки и т. п.), «бытовые» надписи (например, XIV-XV веков в церкви Федора Стратилата в Новгороде: «о попове свщници укланяитеся от пьяньства…» - ‘о попы-священники, уклоняйтесь от пьянства!?, «И(о)сав(е) со мною шле ис торгу збиле мене я (з)апслъ» - ‘Иосаф шел со мною с торговой площади, сбил меня (с ног), я и записал?).
Некоторые
надписи тщательно зачеркнуты. Одну из них, конца XII - начала XIII
века, из Софийского собора в Новгороде удалось разобрать.
По мнению Медынцевой, это детская песенка-считалка, однако
Рождественская связывает надпись с языческим погребальным обрядом: «(ако
с)дите
пиро(ге въ) печи гридьба въ корабли… пелепелъка пар(и в)ъ
дуброве пост(ави) кашу по(ст)ави пироге ту [туда. - В. К.] иди».
Как отмечает Рождественская, в основе этого ритмизованного текста лежит
смысловой параллелизм, находящий поддержку в синтаксических конструкциях
и грамматических формах: пирог (ед. ч.) - в печи, гридьба
‘дружина? (ед. ч.) - в корабле, перепелка (ед. ч.) -
в дуброве. Какой-то современник надписи тщательно зачеркнул
ее и обругал автора, приписав ниже: «усохните ти руки».
Иногда на стенах храмов появлялись граффити, представляющие собой юридические документы. На стене киевской Софии, главного храма Киевской Руси, была сделана надпись о покупке вдовой князя Всеволода Ольговича земли, ранее принадлежавшей Бояну, за огромную сумму - 700 гривен соболей. Надпись составлена согласно формуляру купчих грамот с упоминанием свидетелей-«послухов»: «…а передъ тими послухы купи землю княгыни бояню вьсю…». Обнаруживший надпись Высоцкий датировал ее второй половиной XII века и предположил, что проданная земля некогда имела какое-то отношение к прославленному поэту-певцу «вещему» Бояну, жившему в XI столетии и воспетому в «Слове о полку Игореве». По менее вероятному предположению Б. А. Рыбакова, надпись относится к концу XI века и могла быть сделана вскоре после смерти Бояна. Впрочем, Рыбаков подчеркивал, что «текст граффито сам по себе не дает нам права отождествлять Бояна-песнотворца с Бояном-землевладельцем».
Глаголическое письмо, изобретенное первоучителем славян святым Кириллом, не получила широкого распространения в Древней Руси и ее использовали лишь искусные книжники. До нашего времени не дошло ни одной восточнославянской глаголической книги. Лишь в восьми сохранившихся кириллических рукописях XI-XIII веков встречаются отдельные глаголические слова и буквы. Между тем известны глаголические и смешенные глаголически-кириллические надписи XI-XII веков на стенах Софийских соборов в Новгороде и Киеве. Одну из них процарапал «лютый Созон» в первой половине XII века, закончив приведенный выше кириллический текст глаголическими буквами.
По мнению Рождественской, так как большинство находок древнерусских надписей с глаголическими буквами и кириллических рукописей с глаголическими «вкраплениями» относится к Новгороду и Северной Руси (в Новгороде, например, сохранилось 10 граффити XI века, а в Киеве 3), это заставляет предположить о существовании более тесных и самостоятельных связей Новгорода по сравнению с Киевом с глаголической традицией и глаголическими центрами в Западной Болгарии, Македонии и Моравии.
По наблюдениям Рождественской, важным отличием памятников эпиграфики от книжных текстов является более свободное отношение к книжной норме. Причем степень реализации книжной нормы во многом зависит от типа надписи. Если в богослужебных надписях церковнославянский язык более русифицирован по сравнению с аналогичными книжными текстами, то в надписях светского содержания отразился язык повествовательных и деловых жанров древнерусской письменности. Живая разговорная речь слышна в небольшой рифмованной насмешке XI-XII веков, возможно, над задремавшим певчим или богомольцем в Софии Новгородской: «Якиме стоя усъне а ръта и о камень не ростепе» ‘Яким, стоя, уснет, а рта и о камень не расшибет (то есть не раскроет)?.
В надписях-граффити всех типов отсутствует жёсткое противопоставление церковнославянского и древнерусского языков. Вместе с тем новгородские надписи более последовательно, чем берестяные грамоты, отражают книжную орфографическую норму. Что касается диалектных особенностей, то и в этом отношении граффити, как и эпиграфика в целом, более сдержанны, чем берестяные грамоты, что объясняется меньшим объёмом текста и устойчивостью письменных формул. Таким образом, книжная языковая норма в эпиграфике более вариативна, чем в книжных текстах, и менее вариативна, чем в берестяных грамотах.
Вплоть до 1951 года существовало устойчивое мнение, что на Руси получали образование только избранные социальные слои. Этот миф развеяла находка археологов, которая произошла 26 июля 1951 года в Новгороде. Специалисты обнаружили берестяную грамоту, сохранившуюся с XIV века, а точнее свиток берёзовой коры, который легко можно было принять за рыболовный поплавок, с нацарапанными на нём словами.
Древняя записка, в которой перечислялись сёла, платившие повинность какому-то Роме, первая развеяла мнение о поголовной неграмотности населения Руси. Вскоре в Новгороде и других городах археологи стали находить всё новые и новые записи, подтверждающие, что и купцы, и ремесленники, и крестьяне умели писать. АиФ.ru рассказывает, о чём думали и писали наши предки.
Первая берестяная грамота. Она сильно фрагментирована, однако состоит из длинных и совершенно стандартных фраз: «С такого-то села позёма и дару шло столько-то», поэтому легко восстанавливается. Фото: РИА Новости
От Гаврилы к Кондрату
В отличие от большинства традиционных памятников XI-XV веков, берестяные грамоты люди писали простым языком, ведь адресатом послания чаще всего были члены их собственной семьи, соседи или же деловые партнёры. К записи на берёзовой коре прибегали в случае сиюминутной необходимости, поэтому чаще всего на бересте встречаются хозяйственные распоряжения и бытовые просьбы. Например, грамота XIVвека известная под № 43 содержит самую обыкновенную просьбу прислать слугу и с ним рубаху:
«От Бориса к Настасье. Как придет эта грамота, пришли мне человека на жеребце, потому что у меня здесь дел много. Да пришли рубашку — рубашку забыл».
Иногда в найденных археологами памятниках можно встретить жалобы и угрозы. Например, берестяная грамота XII века известная под № 155 оказалась запиской, автор которой требует возместить ему нанесённый ущерб в размере 12 гривен:
«От Полчка (или: Полочка) к... [После того, как ты (?)] взял девку у Домаслава, с меня Домаслав взял 12 гривен. Пришли же 12 гривен. Если же не пришлешь, то я встану (подразумевается: с тобой на суд) перед князем и епископом; тогда к большему убытку готовься».
Берестяная грамота №155. Источник: Public Domain
С помощью берестяных грамот мы можем узнать больше о повседневной жизни наших предков. Например, грамота № 109 XII века посвящена инциденту с покупкой краденой рабыни дружинником:
«Грамота от Жизномира к Микуле. Ты купил рабыню во Пскове, и вот меня за это схватила (подразумевается: уличая в краже) княгиня. А потом за меня поручилась дружина. Так что пошли-ка к тому мужу грамоту, если рабыня у него. А я вот хочу, коней купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на очные ставки. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего».
Иногда найденные археологами записки содержат предельно краткий и простой текст, похожий на современное СМС-сообщение (№ 1073): «От Гаврилы к Кондрату. Пойди сюда », - а иногда похожи на объявления. Например, грамота № 876 содержит предупреждение о том, что в ближайшие дни на площади будут проходить ремонтные работы.
Грамота №109. Фото: Commons.wikimedia.org
Дела любовные
«От Микиты к Анне. Пойди за меня — я тебя хочу, а ты меня; а на то свидетель Игнат Моисеев».
Самое удивительное в этой записке то, что Микита напрямую обращается к самой невесте, а не к её родителям, как было положено. Приходится только гадать о причинах такого поступка. Ещё один любопытный текст сохранился с XII века, в нём расстроенная дама отчитывает своего избранника (№ 752):
«[Я посылала (?)] к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю (или: в это воскресенье) ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала [к тебе]? А тебе, я вижу, не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под [людских] глаз и примчался …? Если даже я тебя по своему неразумию задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то судит [тебя] Бог и моя худость (то есть я)».
Оказывается в Древней Руси отношения супругов в чём-то походили на современные семьи. Так, например, в грамоте №931 жена Семёна просит приостановить некий конфликт до её возвращения. Приедет - разберётся сама:
«Наказ Семену от жены. Утихомирил бы ты [всех] попросту и ждал бы меня. А я тебе челом бью».
Археологами были найдены и отрывки любовного заговора, возможно, входящего в черновик любовного письма (№ 521): «Так пусть разгорится сердце твое и тело твое и душа твоя [страстью] ко мне и к телу моему и к лицу моему». И даже записка сестры к брату, в которой она сообщает о том, что её муж привёл домой любовницу, и они, напившись, бьют её до полусмерти. В этой же записке сестра просит брата поскорее приехать и заступиться за неё.
Берестяная грамота №497 (вторая половина XIV века). Гаврила Постня приглашает своего зятя Григория и сестру Улиту в гости в Новгород.
Загрузка...